И тут сосед по столу наступил Карнеги на ногу, явно привлекая внимание и, когда хозяин дома на что-то отвлекся, тот тихо посоветовал Дэйлу нашему Карнеги, прекратить спор.
-Но ведь он не прав! – воскликнул Карнеги – I know it for a fact
-Я знаю, что вы правы, - подтвердил миротворец - но мы в гостях. Вы можете доказать свою точку зрения.Нно, поверьте мне, в результате все попросту испытают неловоксть.
И он был абсолютно прав.
В народе подобное попустительство называется такт. А торжество истины над тактом действительно приводит к неловоксти. Этот книжный случай не зацепился бы так у меня в памяти, если бы не закрепляющий материал.
Посетили мы с маменькой Германию (история написана лeт 10 назад). В то же самое время Германию посетил именитый российский театр. По тем временам попасть в тот театр было то ли еще непросто то ли уже сложно, а тут такая удача – пустой зал. А певцы-то все матерые.
Тенору аккомпонировал пианист, который не аккомпониатор, а пианист сам по себе, пианист-солист. И на арии Евгения Онегина, пианист наш сбился, чем заставил тенора вместо стандартной арии исполнить первый «куплет» дважды. Разумеется, немцы ни черта на поняли и я, чего греха таить, вместе с немцами. Поняла зато моя мама, чем, хихикая и поделилась со мной, указывая как смешно вращали глазами тенор, продолжая пение, и пианист.
После концерта был фуршет. Мы подползли к артистам и принялись рассыпаться в благодарнастях. То ли это еще были те времена, когда встреча с соотечественникам еще вызывала положительные эмоции, то ли это наша яркая индивидуальность – судить не берусь, но завязалось у нас этакое теплое знакомство.
В те времена я еще была достаточно глупа, чтобы поинтересоваться у мамы, почему она, не отметила элегантно, как забавно вышло с речитативом первого куплета арии Онегина, явив свету свою просвещенность. Но,все же, была я уже достаточно сообразительна, чтобы сделать это постфактум, на выходе из театра. “Зачем? Зачем ставить на вид такой промах известному певцу?” – возвразила мне родительница. - “Чтобы смутить его? А так познакомился с приятными, бесхитростными людьми”.
Какое-то время я еще мучилась, представляя как певец Больших и Малых театров потешается над нами лохами втихую, покуда неловкость сопровождающая торжество истины над тактом мне не довелось испытать на собственной шкуре.
У нас в универе был упоительный профессор философии, Михаил Семеныч Уваров. Однажды на лекции Уваров делал какой-то искусствоведческий экскурс и в ходе рассуждений проговорил: «Словно рожденная из пены Венера с картины Бокаччо..» - “Ботиччелли” – услышала я суровый удивленный голос. Свой.
Уваров смутился, забормотал что-то про «Да, конечно». Вся аудитория оторвалась от своих дел, включилась в процесс и сделала у себя пометку что препод облажался.
Дело в том, что человек уровня Уварова мог перепутать Бокаччо с Ботиччелли исключительно в режиме оговорки. Но аудитория этого не понимала. И получилось, что я ни за что подвела препода под монастырь. Меня извиняет лишь то, что эта ремарка у меня «вырвалась». Я это сказала буквально before I knew it.
Неприятно. Сделать работу над ошибками шанс выпал уже в Америке., на лекции по руской истории, когда было сказано что-то якобы не то про Василия Темного. И тут после непродолжительной внутренней борьбы мне удалось - хе-хе -промолчать. Факт, как говорят американцы – нон-материал, Третий ли был Темным или Второй для америкаснких студентов совершенно не важен, а вот порушить преподу репутацию такой ерундой можно было без разбега. И с тех пор у меня комар носа не точил.
Так Карнеги с Родительницей сформировали понятие о том, что прежде чем вступать борьбу за правду, не мешает маненько пораскинуть мозгами.
А не тактичнее (не лучше / и не себе дешевле, а именно тактичнее) ли промолчать?
(из рассказа Наташи Лорель)
